Форум » Лориэнские сады » Шестой этаж и черный дождь » Ответить
Шестой этаж и черный дождь
Князь Владимир: Интересно, что скажут об этом рассказике на этом форуме? ШЕСТОЙ ЭТАЖ И ЧЕРНЫЙ ДОЖДЬ Три комнаты были в квартире на шестом этаже. Три окна соединяли ее с черным небом. Три живых существа собрались в этой квартире. Но только в одном окне горел свет. И только в одной комнате сейчас были эти живые существа. Все трое: черт Бабай, студент 2-го курса Дмитрий и отчис-ленный после летней сессии 1-го курса черноволосый рэппер по прозвищу Гэнд́альф. В комнате горела свеча. Всего лишь одна свеча, но давала она такой яркий свет, что с ней не сравнилась бы и электрическая люстра. Зажглась она не от спички – Бабай зажег ее неугасимым адским пламенем. Он с удовольствием грелся перед маленьким огоньком свечи, подставляя ей толстое зеленое брюхо и два таких же зеленых окорока с широкими плоскими копытами. Жирные руки Бабай держал между рогов, то и дело утирая пот с ладоней и с зеленой лысины кисточкой на длинном хвосте. Гэндальф настраивал гитару, Дмитрий с ужасом смотрел в окно. И для ужаса была причина. Второй день над городом лил беспрерывный черный дождь. Черная грозовая туча, облепившая весь город, второй день и не думала рассеиваться. Второй день в городе не было ни воды, ни электричества - капли черного дождя разъели провода на столбах и выжгли их напрочь, просочились сквозь землю и разъели водопроводные трубы, и чистая вода смешалась с черной ядовитой влагой. В городе уже не было ни травы, ни деревьев – черные капли сожгли это все дотла. Никто не спасся из бездомных животных, никто не выжил из певших когда-то над городом птиц. А люди еще оставались. Люди жили в высоких домах, и черный ливень не был страшен им под бетонными крышами. Пока не был страшен – черная влага постепенно разъедала и крыши. Но это было медленно, и это было ничто в сравнении с молниями. Каждый час из черной тучи била сверкающая белая молния, и при каждом ударе в очередной высотный дом молния разносила его в кучу обломков чуть ли не до основания. Но домов в городе было построено очень много. И никто уже не пытался покинуть дома. Стоило хотя бы одному человеку выйти под черный дождь, и первая же капля выжигала дотла волосы на его голове, вторая разъедала мозг и стекала вниз, плавно уничтожая позвоночник, а третья, довершая дело, оставляла от способного когда-то смеяться и петь человека одну пустую одежду, которая тут же сгорала под четвертой и пятой каплями. Дмитрий видел и светящиеся окна – у кого-то еще оставались спички и свечки, фонари на батарейках и аккумуляторы. Больше всего таких окон было в доме на другой стороне улицы – было, пока молния не рас-сыпала его, как куличик в песочнице, и над его бесполезными обломками не раздался оглушительный, без-жалостный и слегка насмешливый удар грома. Гром стих, и Дмитрий с трудом отошел от окна. * * * За всю свою жизнь Гэндальф ни разу не плакал. Он не плакал и тогда, когда его родила мать – просто сделал вдох и начал легко дышать в ритме звучащего в роддоме громкого рэпа. Он не плакал и тогда, когда лежал в пеленках, не умея еще говорить – стойко и терпеливо переносил все беды. Он не плакал и тогда, когда в начальных классах школы его за увлечение рэпом вдесятером избивали в туалете металлисты-старшеклассники. Он не плакал и сейчас. Настроив гитару, Гэндальф любовался своим отражением в прямоугольном зеркале с золотой рамой – висело оно на противоположной стене и отражало сияющий в его черных и ясных глазах огонь яркой свечи. Адское пламя ярко освещало и черную майку Гэндальфа, на которой был изображен Йен Маккеллен – для того, чтобы всем было ясно, в честь кого рэпперу дали такое прозвище. А Дмитрий был одет в простую синюю рубашку. Его обычные русые волосы и карие глаза ничем не выделялись в комнате черта. Но синие и блестящие, как сапфиры, глаза Бабая смотрели именно на него. А Дмитрий переводил взгляд поочередно на обоих своих друзей, как будто мысленно искал у них поддержки. - Ну, что там? – спросил Бабай, толстыми, как сосиски, кривыми зелеными пальцами маня Дмитрия ближе к свече. – Что-то новое, Дмитрий? - Почему ты вдруг меня называешь Дмитрием? – спросил студент, отшатнувшись от черта. – Вы с Гэндальфом еще вчера называли меня просто Дима… - Так то было вчера, - с улыбкой сказал Бабай. – Ничего не изменилось, что ли? - Изменилось… Вижу, что изменилось… - Зрачки Дмитрия на несколько секунд расширились почти вдвое. – Но причем тут я-то?! - Пойми, сынок, - Бабай привстал и, дотянувшись зеленой ладонью до Дмитрия, похлопал его по плечу. – Детство-то кончилось. Восемнадцать тебе уже, и пора уж понять, что ты взрослый. Не мог ты не знать, что когда-нибудь да вырастешь. И хватит тебе уже детским именем называться. - Ты это вчера придумал? – слегка вздрагивая, спросил Дмитрий. - То, что дети когда-нибудь да вырастают, придумал не я. – Улыбнувшись, Бабай взял из хрустальной вазы несколько карамелек, лежали они там уже без обертки, и черт, запихнув их в рот, с удовольствием ими захрустел. - А что придумал ты? Это, - Дмитрий, вдруг почувствовав обиду и злобу, указал рукой на черный ливень за окном, - придумал ты? - Да ты что! – Бабай расхохотался. – Конечно, не я. Это они сами себе придумали. - Ты… хочешь… сказать… - Злоба Дмитрия ушла в колени. - …это… люди устроили себе сами? - Да конечно, сами, и никто со стороны. Вот и Гэндальф может подтвердить. Люди обычно слишком да-леко не заглядывают, но рэпперы способны видеть и то, что простым людям не доступно. Давай, Гэндальф! * * * И Гэндальф, извлекая из родных струн гитары звуки рожденной рэпперским вдохновением мелодии, привычным тоном начал петь: Почему у них льется черный ливень с небес – Слишком много они говорили в мобильники, Захлебнувшись болотом своих эсэмэс, Заигравшись в демонов, влюбившись в могильники, Слишком много в себя заливали вина, Лишь наклеек с бутылок различая бумаги, Так что туча над ними, алкоголем полна, Возвращает им капли пресытившей влаги, Слишком много курили по моде чужой, Сигареты покупая по ценам хлеба, Так что дым, к небу поднятый их «крутизной», Возвращен им назад – им пресытилось небо. Почему все случилось именно так – Не вступили они еще в конфликт с небесами, Их никто не наказывал, никто им не враг – Получили то, что сделали сами. Бабай не наградил Гэндальфа аплодисментами, когда тот закончил петь. Это у трех друзей было не при-нято – с визгом хлопали Гэндальфу на сцене, а Бабай просто кивнул. Дмитрий же, хотя и любил рэп, на этот раз кивать не стал – пораженный словами песни, он опустился в кресло у зеркала, к которому Гэндальф теперь сидел спиной. - Он прав? – тихо спросил студент Бабая. Бабай промолчал. А Гэндальф откликнулся немедленно: Могут ли рэпперы быть неправы, Когда рэп создается людьми в знак протеста, Когда тех пригибают ниже травы, Кто способен доказать, что из другого он теста? - Молодец! – Бабай улыбнулся Гэндальфу. – Когда ты меня научишь этому? Уж в какой раз прошу… И Гэндальф, не выходя из ритма, продолжил: Сказать, как легко научить черта рэпу? Так же, как посадить мак и вырастить репу, В конопли и льна себя укутав границы, Накормить свой двор целым полем пшеницы, Из бутылки с водой вылить чашку чая, Засмеяться над кем-то, по нему же скучая, Или, плюнув на все и на собственный стресс, На сорок два без мобильника послать эсэмэс. Бабай расхохотался, лицо Дмитрия стало еще бледнее. - Да, он прав, - сказал черт, вправо-влево виляя кончиком зеленого хвоста. – Они сами всего этого за-хотели – и сами довели себя до этого. Пьянством, ку-рением, мобильными телефонами, развратом, культом тьмы и поклонением силам зла. У них щас демоном звать себя «круто», а любимые компьютерные игруш-ки - с видом из глаз черта, который здоровенным то-пором разрубает на куски ангелов. А нам-то что? Еды, воды и воздуха нам пока хватит. Поживем еще. * * * Прошло три дня. Еды в холодильнике у Бабая значительно поубавилось, но черт по-прежнему в еде ни себе, ни друзьям не отказывал. Воды осталось еще полванны – когда начался черный дождь, Бабай успел набрать полную ванну горячей воды, чтобы потом с удовольствием в ней поваляться, но вода понадобилась для другого – когда она остыла, ею можно было и смывать в туалете, и, наконец, просто пить, так как в чайнике и банках питьевая вода давно кончилась. С воздухом было хуже – кислорода оставалось все меньше, а пластиковые окна в квартире были закрыты наглухо. Дмитрий снова стоял у окна. На этот раз он смотрел вниз – черная влага ливня, который теперь хлестал чуть ли не в полтора раза сильнее, чем в тот день, когда друзья впервые стали звать его Дмитрием, залила город уже до уровня четвертого этажа. Домов на их улице осталось всего пять, не считая того, в котором сейчас был сам Дмитрий, - остальные разнесли молнии. Впрочем, едва студент пересчитал их, как еще одна молния уничтожила ближайший. А затем Дмитрий услышал все тот же безжалостный и слегка насмешливый удар грома. - Нельзя ли окно открыть? – спросил студент. - Можно, - сказал Бабай. – Но закрыть ты его уже не сможешь. Пока у нас тут воздух есть, мы можем жить, а стоит нам вдохнуть этой дряни, которая там за окном, и вы с Гэндальфом раньше разложитесь, чем до мозгов дойдет, какой у нее запах. - А ты? Тебе-то ничего не будет, - сказал Дмитрий. - Ты неправ, - ответил Бабай. – Даже черт сможет только минуты две-три погулять под таким дождиком, а потом от него не только шкуры, но и костей не останется. - А ангел? - Ангел наверняка тоже, да только проверять они не станут. Их в нашем городе нет, сюда их не звали. - Так че ж ты ему сказал, что окно открыть можно? – спросил Гэндальф. Сейчас он не говорил рэпом, потому что снова настраивал гитару. - Понимаешь, Гэндальф, - сказал Бабай, - ведь это детям говорят «нельзя». А кто ему станет запрещать? Дмитрий у нас уже взрослый и должен сам думать, своими мозгами, и сам отвечать за то, что делает. И тут Дмитрий завопил истошным голосом: - Ну а я-то?! При чем тут я?! Вы ведь сказали, что это сделали они, своими извращениями, пивом, водкой, курением, развратом и всем таким прочим, но я-то не пью, не курю, по мобильнику не разговариваю, половой жизни у меня вообще пока не было, я учусь на «отлично», я стараюсь принести людям пользу… - И что? – спросил Бабай. - Подожди, - внезапно сказал Гэндальф и показал на Дмитрия пальцем. – Ты вот обвиняешь их. А что ты сделал, чтобы они всего этого не делали? Ничего. Ты был рядом с ними и ничего не делал. - Но я всегда стремился и всегда хотел… - Кого интересует, что ты стремился, когда ты ничего не сделал? Никого. Хоти и дальше. Пока можешь. - Но я думаю, у нас есть какая-то еще надежда… - Думай. * * * Прошел еще один день. Черная влага дождя залила доверху пятый этаж и подбиралась к окнам шестого. Дмитрий не спал, не ел, не садился – он непрерывно стоял у окна и смотрел на черные капли дождя и далеко разносимые штормовым ветром огромные волны. Но вдруг и он, внезапно задрожав, оторвался от окна и повернулся к друзьям, указывая рукой на то, что происходило в окне. А там на плоту, который то и дело захлестывали волны, гребли баграми шесть или семь странных фигур, черных под оттенок дождя, как будто его влага облепила их с ног до головы. Они не боялись ливня – скорее радовались ему. - А это кто?!!! – закричал Дмитрий. Бабай промолчал, а ответил Гэндальф – с трудом, потому что воздуха осталось мало. - Черные орки. Не обращай внимания, черные орки всегда приходят в такой дождь – ведь только эта орочья раса может чувствовать себя под ним спокойно. Они отличаются от белых или там зеленых орков тем, что живут на островах в Юго-Восточной Азии, где такой дождь идет круглый год без перерыва. - Вот видишь, за пределами города о нас все-таки не забывают! – хохотнул Бабай. - Для чего они пришли?! – вскрикнул Дмитрий. - Уж конечно, не спасать, - ответил Гэндальф совершенно спокойно. – Грабить и мародерствовать. Разворовывать то, что еще осталось цело и что можно вынести. Золото, например. - А ты, Бабай, небось радуешься всему этому?! – ни к селу ни к городу спросил черта Дмитрий. - Да ну! – Бабай скорчил рожу. – Мне-то что радоваться? Теперь у них не родятся дети, людей не будет, а кого мы, черти, искушать будем? - Черных орков, - ляпнул Дмитрий. - Черных орков искушать не надо, они ведь другого жизненного пути не знают. – Гэндальф, сказав это, встал и тоже подошел к окну. – Ты лучше посмотри вон туда… И все трое едва не прижались к стеклу лицами. На уровне седьмого-восьмого этажей единственного дома, который остался на их улице (кроме их собственного), летела белая сияющая фигура. Она была похожа одновременно на банан и на шахматного слона с подобием круглой головы. И летела бесцельно и медленно. - Да это ж бесприютная душа! – Громко заорав, Бабай едва не пустился плясать. – Радость-то какая! - Чему тут радоваться? – спросил Гэндальф. - Ну, хоть одна… И, сложив тыльные стороны рук на спине, а кисточку хвоста заложив за левое ухо, Бабай зарычал: - Вельзевул рогатый, владыка огня неугасимого, открой мне врата ада и спаси меня, а я дам тебе душу живую, человеческую! И внезапно все, что стояло на полу комнаты, кроме того, что находилось у окна, провалилось в от-крывшуюся огненную квадратную пропасть, из которой повеяло горячим газом испарившейся серы. А Бабай, хохоча, распахнул пластиковое окно – и на миг сердце Дмитрия наполнилось радостью от свежего воздуха грозы, в котором, казалось, все хорошо. * * * Бесприютная душа уже не искала ничего необычного, но открытое окно привлекло ее внимание. Она подлетела к окну, заглянула внутрь – и тут же оказалась в жирных зеленых руках Бабая. Душа забилась, заметалась, издала пронзительный визг, но Бабай про-фессиональной хваткой черта крепко держал жертву в своих лапах. А из пропасти раздался голос: - ТАК ИДИ КО МНЕ – Я СПАСУ ТЕБЯ!!! - Да, хозяин! – радуясь, как малыш, воскликнул Бабай. Сжимая в руках визжащую душу, зеленый черт хорошенько оттолкнулся и высоким прыжком соскочил во врата ада. Запах серы исчез, пропасть закрылась. И тут-то Дмитрий и почувствовал ужасный гнилой запах черной влаги из открытого окна. Он отбежал подальше от льющейся внутрь волны и забился в угол пустой комнаты, но все… газы начали делать свое де-ло… студент закрыл лицо руками, пытаясь защититься… но уже было поздно… все тело пронзила боль… И зеленый свернувшийся труп на глазах распался в углу комнаты. Гэндальф не видел этого. Он стоял у открытого окна. Он смотрел в окно. Он смеялся в лицо буре. Черная влага влилась внутрь, залила пол, накрыла бесполезный труп Дмитрия. Ботинки Гэндальфа сгорели за мгновение, кожу и кости ног схватила чудовищ-ная, зверская боль – куда страшнее той, что испытывал Дмитрий. Но Гэндальф не был зверем. Был человеком. И пальцы его снова коснулись струн гитары. Преодолевая боль, он заиграл мелодию под вдохновением, которое и сейчас его не покинуло. И запел, смеясь собственным мучениям: Пусть небо и на год чернотой затуманится, Пройдут все ливни, а рэп останется! Черная влага накрыла колени, выжигая бедра… Пусть куча народа «крутизною» обманется, Пройдет эта «мода», а рэп останется! Мясо на животе уже горело заживо, разлагающимися костями, что остались от ног, все труднее было держать над влагой тело… Пусть тысяча рэпперов со словом расстанется, Пройдут все режимы, а рэп останется! Чернота уже разъедала ребра, подбираясь к сердцу, от гитары абсолютно ничего не осталось, как и от рук, что держали ее, но Гэндальф все еще оставался в ритме и, пока голова держалась над водой, все еще пел: Пусть каждый с дороги сойдет, не оглянется, - Но что б ни случилось – а рэп останется! И песня оборвалась – нечем более было петь. Язык сгорел, черная влага выжгла мозг и разъела череп. И молнии разрушили остатки города. И не было города. А Гэндальф был. И рэп был. И рэп остался. Если администратор сочтет, что это не соответствует предназначению форума, он может спокойно это удалить. Мне обидно не будет.
Ответов - 2
Elemmacil: Князь Владимир пишет: Всего лишь одна свеча, но давала она такой яркий свет, что с ней не сравнилась бы и электрическая люстра. Кхм, лучше не люстра,а лампочка. Люстра звучит странно и режет слух здесь. Князь Владимир пишет: Второй день над городом лил беспрерывный черный дождь. Над городом?Возможно глюки, но тоже нехорошо. Вот над городом нависла туча - да, но дождь... Князь Владимир пишет: Каждый час из черной тучи била сверкающая белая молния, и при каждом ударе в очередной высотный дом молния разносила его в кучу обломков чуть ли не до основания. Мне кажется лучше будет просто - Каждый час из черной тучи била сверкающая белая молния, и при каждом ударе разносила очередной высотный дом в кучу обломков чуть ли не до основания. Прото ваш вариант немного надуманный что ли. Князь Владимир пишет: Стоило хотя бы одному человеку выйти под черный дождь, и первая же капля выжигала дотла волосы на его голове, вторая разъедала мозг и стекала вниз, плавно уничтожая позвоночник, а третья, довершая дело, оставляла от способного когда-то смеяться и петь человека одну пустую одежду, которая тут же сгорала под четвертой и пятой каплями. Образно конечно.Но странно.Дождь идет по каплям?Не могу себе это представить. В целом неплохо.Захватывающе.Я читала на одном дыхании. Но вот мораль рэп жив...Не понравилась...
Глаурунг: Ах... Я чуть не прослезился...
полная версия страницы